Камчатка. По медвежьему следу

Пакуя вещи накануне вылета в Петропавловск-Камчатский, я прекрасно знала, что Камчатка — это медвежье царство, но так как к поездке совершенно не готовилась, наивно полагала, что медведи — это где-то там, в Кроноцком заповеднике или на Курильском озере, а в тех краях, где будем бродить мы, медведей, может конечно и видели, но последний раз году этак в 1998. Один раз. И событие сие было до того выдающимся, что о нем еще неделю рассказывали в местных новостях.

Примерно такого ответа я ожидала от Сергея Иваныча, когда ради поддержания беседы по дороге из аэропорта Елизово спросила: «И как тут у вас обстоят дела с медведями?» Сергей Иваныч же самым обыденным тоном из возможных сказал на это: «Ой, мишка сейчас повсюду. За последние годы так расплодился и обнаглел, что уже даже в город стал заходить».

Потом кто-то из нас спросил, а бывают ли случаи нападения медведей на туристов, и Сергей Иваныч так же невозмутимо ответил: «Да, один-два раза в год примерно. В основном, на иностранцев. Чехов, поляков много едят. В позапрошлом году француженку сожрали, а в прошлом — японца».

А, ну раз иностранцев, мы можем быть спокойны. Фальшфейер в руки и вперёд. Походу быть!

На самом деле, медведь (или, как его ласково называют на Камчатке, мишка) не воспринимает человека как добычу — эта махина предпочитает ягодки и рыбу, как правило нападает, только если чувствует угрозу для себя. Поэтому если соблюдать несколько простых правил, шансы стать медвежьим обедом крайне невелики. Главное правило — не ходить поодиночке и всегда шуметь, чтобы у медведя была возможность заметить вас издалека и ретироваться. Еще одно важное правило — не оставлять в палатке никакой еды, а в лагере — пищевого мусора. Не знаю, почему мишке не приходит в голову лакомиться спящими туристами, но вот шоколадки и печеньки он любит и вряд ли будет вежливо стучаться, если учует — а он учует — их у вас под подушкой.

Если же встреча состоялась, важно не мельтешить и не паниковать (ну да, легко сказать, кэп), не смотреть медведю прямо в глаза. Нужно спокойно (хе-хе, ну да, спокойно) разговаривать, можно снять куртку и поднять ее вверх, чтобы казаться больше, — у медведя плохое зрение, так что он не различит, что вы страдаете какой-то фигней, а сочтет, что перед ним кто-то внушительный и, возможно, сильный. Хотя если вас много и вы стоите близко друг к другу, он и так решит, что перед ним кто-то один, но большой — по математике у него явно двойка. Уходить от мишки нужно пятясь по диагонали, не показывая ему спину, бежать бессмысленно — внешне неповоротливое создание развивает скорость до 60 километров в час. Если медведь повстречался на горе, уходить от него лучше вниз по склону — медведи не очень хорошо умеют спускаться.

В помощь туристу — фальшфейеры, перцовые баллончики и всякие шумовые штуковины, которые вроде как должны отпугивать зверя. Нам, к счастью, не пришлось проверять эффективность этих приспособлений при близком контакте с косолапым, а на все вопросы наши сопровождающие философски говорили, что «кто его знает, мишка непредсказуем», но всё-таки фальшфейер в руке как-то успокаивал, когда надо было отлучиться в кустики.

Ах да, говорят, медведь пахнет псиной. Правда, в полезности этой информации я усомнилась после первой ночи в палатке, когда с утра я услышала, как кто-то громыхает поварешками, моё сердце бешено заколотилось, а в нос тут же ударил резкий запах собачатины. Оказалось, что это просто начали готовить завтрак, а псиной наша палатка вполне могла пропахнуть после Альмы, но скорее всего этот запах мне просто почудился от страха.

В любом случае за две недели на Камчатке к постоянному присутствию где-то поблизости медведей нам пришлось привыкнуть. С некоторыми из них мы даже познакомились и в каком-то смысле, можно сказать, подружились.

Третье утро первого похода началось с вопля нашего повара Татьяны: «Бля, медведь!» Да, тут истинные походники имеют полное право презрительно скривиться — у нас был водитель, повар и даже складные стулья.

Так вот, услышав сквозь сон (впоследствии мгновенно улетучившийся) это красочное «бля, медведь», лежа в палатке, я несколько секунд соображала, что лучше делать: притвориться мёртвой или начать шуметь. Инструкции и наставления предписывали шуметь, инстинкты — притвориться мёртвой. Сообразив через некоторое время, что пока никого не убивают, и сгорая от любопытства, я прямо в спальнике выскочила из палатки и стала озираться по сторонам. Точно так же поступили остальные участники нашей экспедиции, и вскоре мы узнали, что медведя Татьяна видела чуть в стороне от лагеря, когда пошла к ручью набрать воды. Также выяснилось, что ночью мишка стырил коробку с мусором, отнес ее подальше и там распотрошил.

И весь этот день только и разговоров было, что о медведе. В паре метров от наших палаток мы обнаружили медвежьи следы. По спине рассыпалась мурашками мысль о том, что мы, совершенно беззащитные спали, когда в это же самое время мохнатая когтистая махина прогуливалась рядышком, в полуметре от наших хрупких уязвимых спящих тел. Следы мы со всех сторон изучили и сфотографировали.

Днём, пока мы поднимались на вулкан, мишка снова околачивался близ нашего лагеря, о чем красноречиво свидетельствовала свежая куча медвежьего помёта. Не знаю, фотографировался ли кто-то с этой новоявленной достопримечательностью, но я решила может, зря, что снимки медвежьего дерьма — это слишком концептуально для меня, следов будет достаточно.

Мне кажется, не будь мы такими весёлыми придурками, в наших глазах в тот день проступили бы мудрость и жизненный опыт. Нам предстояло провести еще одну ночь в этом лагере, и мы знали, что мишка обязательно заявится снова. От безысходности мы неустанно веселились по этому поводу, но я периодически становилась серьёзной и обдумывала, как бы проникнуть на ночь в вахтовку к нашему водителю. Подозреваю, что такие мысли приходили в голову не мне одной, потому что сосредоточенными и задумчивыми в тот день время от времени становились все.

Но как же изменилось настроение в нашей команде на следующее утро, когда последняя ночь здесь была позади, медведь никого не укусил, и нам предстояло, хоть и ненадолго, вернуться в безопасный комфорт Петропавловска. О как небрежно мы обменивались фразочками вроде:

— Да я, кажется, слышал, как он ходил в районе пяти утра.
— Я тоже слышал.
— Сходите посмотрите, там след красивый.
— А около нашей палатки он насрал.

Мы расслабленно ходили вокруг лагеря, натыкались на новые следы и чувствовали себя победителями. Потом, правда, нас повели к водопаду по узкой тропе через густой лес, и это снова было страшно из-за ограниченной видимости. Но впереди маячила цивиллизация с толстыми стенами и железными дверьми, куда не проберется ни один косолапый.

Наш лагерь вооон там за пригорком.

Из-за погоды нам пришлось отменить поездку в Налычево. По вулканам в тумане мы уже налазились, в горячих источниках отогрелись, поэтому было решено сплавиться по реке Быстрая. Той части реки, по которой сплавлялись мы, её название подходит только вместе с табличкой «сарказм», потому как это был самый скучный сплав в моей жизни. И это при том, что опыт в этом деле у меня весьма скудный. Просто сидишь в надувной лодке и пытаешься не замерзнуть.

Но преодоление порогов и не было нашей целью — вдоль этой реки нам были обещаны медведи. А посмотреть на мишку с безопасного расстояния хотелось всем.

Долгое время ничего не происходило. Мы просто сидели, слушали истории гидау. Я откровенно скучала и уже перестала надеяться на что-либо, когда увидела его. Точнее, её — медленно переваливающуюся мохнатую жопу. Медведь! Настоящий! В дикой природе! Ух ты!

Мы на пару минут замедлились, чтобы дать мишке увидеть нас издалека, а потом продолжили неспешно идти по течению. Михей обернулся, посмотрел в нашу сторону и побрел дальше.

Затем мишка посмотрел на нас еще раз и видимо решил, что какие-то мы слишком назойливые и неприятные, всю рыбалку испортили, и вообще лучше бы свалить из этого суетного места куда подальше. Шустро запрыгнул на берег и скрылся в кустах. Гид сказал, что этому товарищу года три-четыре, уж не знаю, как он это определил.

Милый и скромный симпатяга.

Итак, три часа в лодке ради трехминутной встречи с медведем. Кому-то везёт больше, кому-то — меньше, а некоторым людям на этой реке приходилось спешно удирать от мишек, решивших поиграть в догонялки с такими забавными и интересными лодочками.

Когда эмоции от встречи улеглись, некоторые из нас пустились в мечтательные рассуждения о том, что, конечно, здорово, что мы увидели мишку, но как было бы здорово, если бы мы еще смогли посмотреть на маму с медвежатами и поближе. Я не разделяла такого энтузиазма, но кто ж меня будет спрашивать?

Следующий наш поход был к Голубым озёрам, расположившимся в кальдере древнего вулкана, и особенность этого мероприятия заключалась в том, что практически весь путь пролегал через густые заросли, соответственно видимость была весьма ограничена, что неслабо щекотало нервишки. По пути мы имели удовольствие любоваться круглыми медвежьими лежанками, а также бесчисленным количеством медвежьих троп. И хоть наш гид внушал доверие и не забывал приветствовать медведей, выкрикивая «Хэ-йе-о!», ощущения были, мягко говоря, специфические. А уж когда мы ненадолго остановились полакомиться жимолостью, я чувствовала себя никем иным, как воришкой в чужом огороде, и хотела смыться побыстрее, пока какой-нибудь мохнатый хозяин огорода не застукал нас с поличным.

Тем не менее, до озёр мы добрались без приключений — неожиданная встреча ждала нас на обратном пути к базовому лагерю.

Я шла ближе к концу процессии, стараясь более-менее мониторить лес вокруг, когда увидела, что идущие впереди меня встали, как вкопанные и ждут, пока остальные подтянутся к ним. Проследив за их взглядами, по правую руку от тропы, метрах в десяти-пятнадцати, я увидела копну бурого меха, копошащегося в высокой траве. Когда я подошла вплотную к нашей группе, над копной меха образовалась любопытная жующая физиономия с круглыми ушками, как бы вопрошая: «Да-да? Я тут ягодки ем, а вы что здесь поделываете?» Моя рука непроизвольно полезла в рюкзак за фотоаппаратом, и одновременно с этим мне сообщили, что перед нами не медведь, а медведица, и что рядом с ней еще и медвежата. Опаснее медведиц с детенышами, наверное, только медведи-шатуны, поэтому я тут же попрощалась с идеей фотографирования — совершенно неизвестно, как она могла бы отреагировать на щелчок затвора. Тем не менее, мы продолжали громко разговаривать друг с другом, хотя мне и хотелось затаиться и ушмыгнуть на цыпочках.

Медвежья моська еще раз скрылась в траве и снова уставилась на нас, прежде чем мы все собрались в кучу и стали отступать, пятясь по диагонали. Это был самый страшный момент, потому что медведица находилась ниже нас по склону, и как только мы сделали пару шагов в противоположную от нее сторону, её стало совершенно не видно из-за травы. Она могла нас настигнуть за пару прыжков, и эти несколько секунд неведения — то ли она по-прежнему спокойно жует ягодки, то ли сейчас перед нами возникнет медвежья морда — заставили меня понервничать.

Когда мы отошли на безопасное расстояние и стало понятно, что мишке до нас нет никакого дела, я обнаружила, что коленочки мои потряхивает, да и сердечко бьется чаще положенного. Судя по тому, что когда мы добрались до лагеря, некоторым членам нашей команды потребовалось уединиться и поплакать в палатке, такие ощущения испытывала не я одна.

А еще я, как мне кажется, поняла, почему происходит большинство нападений медведей на людей. Дело в том, что медведи симпатичные. Ты вроде бы всё знаешь об их непредсказуемости, скорости, мощи и т.д., но когда видишь медвежью моську, она в последнюю очередь ассоциируется с опасностью. Хочется подбежать и пожамкать, ну или на худой конец сфотографировать, и приходится напоминать себе о том, что перед тобой вовсе не морская свинка.

Кстати, отдельное спасибо нашему гиду, который спокойно и твердо организовал и образумил нашу не самую адекватную команду — думаю, не в последнюю очередь благодаря ему мы вернулись из этого похода в полном составе))

Последняя наша ночь в палатке была у Тихого океана. Про восхитительные холоднюще волны, звездопад и невероятной красоты рассвет я напишу отдельно, сейчас же речь о медведях.

К этому времени мы уже ощущали себя бывалыми, поэтому даже когда после ужина у нас осталась куча еды, несъеденная рыба и печеньки, мы просто оставили это всё в сторонке от палаток, я с умным видом констатировала, что ветер с берега, медведи ничего и не заподозрят, и мы спокойно легли спать. И действительно, утром еда была не тронута, даже чайки на нее не посягнули, что особенно удивительно.

В пять утра мы выскребли себя из палаток, чтобы встретить солнце. Кто-то остался неподалеку от лагеря, а мы решили пройтись на восток, чтобы пофотографировать еще и вулканы с более удачного места. Океан, широкий пляж, открытая местность — я чувствовала себя в совершеннейшей безопасности. А потом на выглаженном ночным приливом песке я увидела цепочку четко отпечатавшихся косолапых следов. Хе-хе, и тут ты, медведь)

У меня 39-40, думаю, 43-й ему подойдет?

Мы проследили за перемещениями мишки и пришли к выводу, что он, должно быть, весьма романтичен и хорошо воспитан. Посудите сами: он подошел к океану, прилег на бережку, полюбовался волнами, затем нашел дохлую чайку, возможно, немного закусил ей, двинулся дальше вдоль прибоя, подошел к нашему лагерю, постоял... развернулся и скрылся в ягодниках. Наверняка подумал: «Там ребята спят, испугаются еще. Не буду им мешать».

Не могу сказать, что на этот раз следы меня напугали. К тому времени мы уже свыклись с медвежьим соседством, вулканы я поснимала, но всё же что-то заставило меня развернуться в сторону лагеря раньше, чем мне бы того хотелось)) В толпе людей — оно как-то надежнее, даже когда старый добрый фальшфейер под рукой.

Авачинский курит утреннюю самокрутку:

Вот такие они, камчатские мишки. Конечно, бывалым экстремальным путешественникам, фотографам дикой природы или опытным егерям мой рассказ может показаться наивным и чересчур эмоциональным, но нам, детям безопасных городов средней полосы, общения с медведями было достаточно.

Я надеюсь, что глупых туристов, гоняющихся за ними с фотоаппаратами, отбивающихся от группы, лезущих идти впереди гида, станет меньше, потому что в большинстве случаев нападения медведей на людей, о которых нам рассказывали, виноваты были именно люди. Медведя же, вкусившего человеческой крови, приходится отстреливать, и в некоторых случаях мне больше жалко медведей, чем людей — в конце концов это мы у них в гостях, нам и играть по их правилам.

И да, теперь, когда кто-нибудь из иностранцев, узнав, что я из России, спросит меня, видела ли я медведей (а такой вопрос задают гораздо чаще, чем можно было бы себе представить — всё-таки в век интернета живем), я могу невозмутимо ответить: «Да. Дважды».

Также смотрите «Медвежьи тропы» и «Как медведи моржа делили».